1814, В Москве, в семье капитана Юрия в ночь на Петровича Лермонтова и Марии

3 октября Михайловны (урожд. Арсеньевен) родился М. Ю. Лермонтов.

1817 «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал... Ее пела мне покойная мать» (запись Лермонтова 1830 г.).

Февраль Умерла М. М. Лермонтова. «Житие ей было: 21 год 11 месяцев 7 дней» — надпись на могильной плите в Тарханах.

Март Ю. П. Лермонтов уехал из Тархан, оставив сына на попечение бабушки — Е. А. Арсеньевой.

1820 Поездка Лермонтова с бабушкой на Кавказские минеральные воды.

1825 Лермонтов с Е. А. Арсеньевой на Кавказе, в Горячеводске. Первая любовь. «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду?.. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9... Я не помню, хороша была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей» (запись 1830 г.).

1828 Лермонтов зачислен в 4-й класс Благородного пансиона при Московском университете. К 1828 г. М. Ю. Лермонтов относит начало своей поэтической деятельности: «Когда я начал марать стихи в 1828г. ...»

1830 В журнале «Атеней» напечатано стихотворение «Весна» («Когда весной разбитый лед...»). Это первое известное нам появление имени Лермонтова в печати. Лермонтов принят на нравственно-политическое отделение Московского университета.

1831, октябрь — ноябрь Юрий Петрович Лермонтов умер от чахотки 44 лет от роду.

ноябрь Начало знакомства Лермонтова с В. А. Лопухиной.

1832 Прошение М. Ю. Лермонтова об увольнении из Московского университета. М. Ю. Лермонтов зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков в Петербурге.

1834 По заданию преподавателя русской словесности В. Т. Плаксива Лермонтов написал «Панораму Москвы».

1837, 27 января В окрестностях Петербурга (на Черной речке) состоялся поединок А. С. Пушкина с Дантесом.

28 января Лермонтов написал первые 56 стихов «Смерти поэта».

7 февраля Написаны 16 заключительных строчек стихотворения «Смерть поэта».

23 февраля Началось дело «О непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым...».

25 февраля Высочайшее повеление: «...корнета Лермонтова за сочинение стихов перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк».

19 марта М. Ю. Лермонтов выехал из Петербурга в ссылку на Кавказ.

2 мая В журнале «Современник» напечатано стихотворение « Бородино ».

май— август Лермонтов находится в Пятигорске на лечении, затем переезжает в Кисловодск.

11 октября Отдан высочайший приказ по кавалерии о переводе «прапорщика Лермонтова в лейб-гвардии гусарский полк корнетом».

1838 Через Москву М. Ю. Лермонтов приезжает в Петербург с Кавказа, в конце августа знакомится с семейством Карамзиных, где позднее читает «Демона».

1839 Опубликовано стихотворение «Поэт» («Отделкой золотой блистает мой кинжал...»).

В «Отечественных записках» напечатана «Бэла».

1840, 1 января Написано стихотворение «Как часто, пестрою толпою окружен...».

Февраль Дуэль Лермонтова с сыном французского посла Э. де Барантом.

Апрель В. Г. Белинский посетил Лермонтова в ордонанс-гаузе. В письме к В. И. Боткину он пишет: «...вышли повести Лермонтова. Дьявольский талант!.. Глубокий и могучий дух. Как верно он смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чуднйя натура». На докладе по делу Лермонтова рукой Николая I написано: «Поручика Лермонтова перевести в Тенгинский пехотный полк тем же чином »...

Май Отъезд Лермонтова из Петербурга в Москву. Прощальный вечер у Карамзиных. «Тучи».

9 мая В Москве Лермонтов присутствует на именинном обеде Гоголя в саду Погодина на Девичьем Поле. Лермонтов читал наизусть Гоголю отрывок из своей новой поэмы «Мцыри»,

Июнь Отъезд на Кавказ. «Он уехал грустный. Ночь была сырая. Мы простились на крыльце» (Ю. Ф. Самарин).

Июль Лермонтов пишет А. А. Лопухину из Ставрополя, что едет в действующий отряд. Бой при р. Валерик. «Тенгинского полка, поручик Лермонтов во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик... несмотря ни на какие опасности, исполнил возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших солдат ворвался в неприятельские завалы».

Декабрь Рапорт гейерала А. В. Галафеева с приложением наградного списка и просьбой перевести Лермонтова «в гвардию тем же чином с отданием старшинства».

11 декабря Лермонтову предоставлен отпуск в С.-Петербург сроком на два месяца. 1841 Приезд Лермонтова в Петербург.

5 марта Отказано в награде за участие в экспедиции в Чечне.

Март Письмо В. Г. Белинского В. И. Боткину: «Лермонтов еще в Питере. Если будет напечатано его «Родина», «...что за вещь: пушкинская, т. е. одна из лучших пушкинских».

11 апреля Лермонтову сообщено предписание Генштаба покинуть в 48 часов Петербург и отправиться на Кавказ.

12 апреля На прощальном вечере у Карамзиных у Лермонтова был долгий сердечный разговор с Н. Н. Пушкиной. «Прощание их было самое задушевное...» (П. А. Плетнев).

Май М. Ю. Лермонтов и А. А. Столыпин приехали в Пятигорск, где подали рапорты коменданту о болезни и ходатайства о разрешении лечиться минеральными водами. Разрешение было получено.

8 июля Вечером Лермонтов и его друзья дали пятигорской публике бал в гроте Дианы.

13 июля Столкновение между Лермонтовым и Мартыновым на вечере в доме Верзилиных, Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль. Формальная причина— шутки и остроты Лермонтова.

15 июля Между 6 и 7 часами вечера у подножия горы Машук состоялась дуэль между Лермонтовым и Мартыновым. Гроза. Лермонтов убит. Поздно вечером тело поэта перевезено в Пятигорск.

16 июля Погребение на Пятигорском кладбище.

1842, апрель По просьбе Е. А. Арсеньевен гроб с прахом Лермонтова перевезен в Тарханы, где погребен в фамильном склепе.

Мишель начал учиться английскому языку по Байрону и через несколько месяцев стал свободно понимать его; читал Мура и поэтические произведения Вальтера Скотта (кроме этих трех, других поэтов Англии я у него никогда не видел), но свободно объясняться по-английски никогда не мог, французским же и немецким языками, владел как собственным.

В домашней жизни своей Лермонтов был почти всегда весел, ровного характера, занимался часто музыкой, а больше рисованием, преимущественно в батальном жанре, также играли мы часто в шахматы и в военную игру, для которой у меня всегда было в готовности несколько планов. Все это неоспоримо убеждает меня в мысли, что байронизм был не больше как драпировка; что никаких мрачных мучений, ни жертв, ни измен, ни ядов лобзанья в действительности не было; что все стихотворения Лермонтова, относящиеся ко времени его пребывания в Москве, только детские шалости, ничего не объясняют и не выражают; почему и всякое суждение о характере и состоянии души поэта, на них основанное, приведет к неверному заключению...

Через Раевского Мишель познакомился с А. А. Краевским, которому отдавал впоследствии свои стихи для помещения в «Отечественных записках». Раевский имел верный критический взгляд, его замечания и советы были не без пользы для Мишеля, который, однако же, все еще не хотел печатать свои произведения, и имя его оставалось неизвестно большинству публики, когда в, январе 1837 года мы все были внезапно поражены слухом о смерти Пушкина. Современники помнят, какое потрясение известие это произвело в Петербурге. Лермонтов не был лично знаком с Пушкиным, но мог и умел ценить его. Под свежим еще влиянием истинного горя и негодования, возбужденного в нем этим святотатственным убийством, он, в один присест, написал несколько строф, разнесшихся в два дня по всему городу. С тех пор всем, кому дорого русское слово, стало известно имя Лермонтова.

Нетрудно представить себе, какое впечатление строфы «На смерть Пушкина» произвели в публике, но они имели и другое действие. Лермонтова посадили под арест в одну из комнат верхнего этажа здания Главного штаба, откуда он направился на Кавказ прапорщиком в Нижегородский драгунский полк.

Под арестом к Мишелю пускали только его камердинера, приносившего обед; Мишель велел завертывать хлеб в серую бумагу, и на этих клочках, с помощью вина, печной сажи и спички, написал несколько пьес, а именно: «Когда волнуется желтеющая нива»; «Я, матерь божия, ныне с молитвою»; «Кто б ни был ты, печальный мой сосед», и переделал старую пьесу «Отворите мне темницу», прибавив к ней последнюю строфу «Но окно тюрьмы высоко».

Старушка бабушка была чрезвычайно поражена этим происшествием, но осталась в Петербурге, с надеждой выхлопотать внуку помилование, в чем через родных, а в особенности через Л. В. Дубельта ж, успела; менее чем через год Мишеля возвратили и перевели прежде в Гродненский, а вскоре, по просьбе бабушки же, опять в лейб-гусарский полк.

В детстве наружность его невольно обращала на себя внимание: приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остается для меня загадкой. Глаза эти, с умными, черными ресницами, делавшими их еще глубже, производили чарующее впечатление на того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны.

Между товарищами своими Лермонтов ничем не выделялся особенно от других. В школе Лермонтов имел страсть приставать с своими острыми и часто даже злыми насмешками к тем из товарищей, с которыми он был более дружен. Разумеется, многие платили ему тем же, и это его очень забавляло. Редкий из юнкеров в школе не имел какого-либо прозвища; Лермонтова прозвали Маёшкой, уменьшительное от Мае — название одного из действующих лиц бывшего тогда в моде романа «Notre-Dame de Paris», Мае этот изображен в романе уродом, горбатым. Разумеется, к Лермонтову не шло это прозвище, и он всегда от души смеялся над ним. Лермонтов был небольшого роста, плотный, широкоплечий и немного сутуловатый. Зимою в большие морозы юнкера, уходя из школы, надевали шинели в рукава, сверх мундиров и ментиков; в этой форме он действительно казался неуклюжим, что и сам сознавал, и однажды нарисовал себя в этой одежде в карикатуре.

Лермонтов не был из числа отъявленных шалунов, но любил иногда пошкольничать. По вечерам, когда бывали свободны от занятий, мы часто собирались вокруг рояля (который на зиму мы брали напрокат); на нем один из юнкеров, знавших хорошо музыку, аккомпанировал товарищам, певшим хором разные песни. Лермонтов немедленно присоединялся к поющим, прегромко запевал совсем иную песню и сбивал всех с такта; разумеется, при этом поднимался шум, хохот и нападки на Лермонтова. Певали иногда и романсы и проч., которые для нашей забавы переделывал Лермонтов, применяя их к многим из наших юнкеров...

По вечерам, после учебных занятий, поэт наш часто уходил в отдаленные классные комнаты, в то время пустые, и там один просиживал долго и писал до поздней ночи, стараясь туда пробраться не замеченным товарищами. Иногда он занимался рисованием; он недурно рисовал и любил изображать кавказские виды и черкесов, скакавших по горам. Виды Кавказа у него остались в памяти после того, как он был там в первый раз еще будучи ребенком (12 лет), со своей родной бабушкой Е. А. Арсеньевой.

В 1837 году мы встретились уже молодыми людьми, и, разумеется, школьные неудовольствия были взаимно забыты. Я сказал, что был серьезно болен и почти недвижим; Лермонтов, напротив — пользовался всем здоровьем и вел светскую, рассеянную жизнь. Он был знаком со всем водяным обществом (тогда очень многочисленным), участвовал на всех обедах, пикниках и праздниках. Такая, по-видимому, пустая жизнь не пропадала, впрочем, для него даром: он писал тогда свою «Княжну Мери» и зорко наблюдал за встречающимися ему личностями. Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, вероятно, давно узнали и княжну Мери, и Грушницкого, и в особенности милого, умного и оригинального доктора Майера.

Лермонтов приходил ко мне почти ежедневно после обеда отдохнуть и поболтать. Он не любил говорить о своих литературных занятиях, не любил даже читать своих стихов; но зато охотно рассказывал о своих светских похождениях, сам первый подсмеивался над своими Любовями и волокитствами.

В одно из таких посещений он встретился у меня с Белинским. Познакомились, и дело шло ладно, пока разговор вертелся на разных пустячках; они даже открыли, что оба — уроженцы города Чембара (Пензенской губ.).

Но Белинский не мог долго удовлетворяться пустословием. На столе у меня лежал том записок Дидерота; взяв его и перелистав, он с увлечением начал говорить о французских энциклопедистах и остановился на Вольтере, которого именно он в то время читал. Такой переход от пустого разговора к серьезному разбудил юмор Лермонтова. На серьезные мнения Белинского он начал отвечать разными шуточками; это явно сердило Белинского, который начинал горячиться; горячность же Белинского более и более возбуждала юмор Лермонтова, который хохотал от души и сыпал разными шутками.

— Да, я вот что скажу об вашем Вольтере, — сказал он в заключение, — если бы он явился теперь к нам в Чембар, то его ни в одном порядочном доме не взяли бы в гувернеры.

Такая неожиданная выходка, впрочем не лишенная смысла и правды, совершенно озадачила Белинского. Он в течение нескольких секунд посмотрел молча на Лермонтова, потом, взяв фуражку и едва кивнув головой, вышел из комнаты.

Лермонтов разразился хохотом. Тщетно я уверял его, что Белинский замечательно умный человек; он передразнивал Белинского и утверждал, что это недоучившийся фанфарон, который, прочитав несколько страниц Вольтера, воображает, что проглотил всю премудрость.

Белинский, со своей стороны, иначе не называл Лермонтова как пошляком, и когда я ему напоминал стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина», он отвечал: «Вот важность — написать несколько удачных стихов! От этого еще не сделаешься поэтом и не перестанешь быть пошляком».

Он поместился на низком табурете перед диваном, на котором, одетая в черное платье, сидела одна из тогдашних столичных красавиц — белокурая графиня М <усина>П<ушкина>, рано погибшее, действительно прелестное создание. На Лермонтове был мундир лейб-гвардии гусарского полка; он не снял ни сабли, ни перчаток — и, сгорбившись и насупившись, угрюмо посматривал на графиню. Она мало с ним разговаривала и чаще обращалась к сидевшему рядом с ним графу Ш<увалов>у, тоже гусару. В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий.

Лермонтов сидел у чайного стола; вчерашняя веселость с него «соскочила», он показался мне бледнее и задумчивее обыкновенного. Я подошел к нему и выразил ему мое желание, мое нетерпение услышать тотчас вновь сочиненные им стихи. Он нехотя поднялся со своего стула.

— Да я давно написал эту вещь, — проговорил он и подошел к окну.

Софья Карамзина, я и еще двое, трое из гостей окружили его; он глянул нас всех беглым взглядом, потом точно задумался и медленно начал:

И так далее. Когда он кончил, слезы потекли по его щекам, а мы, очарованные этим едва ли не самым поэтическим его произведением и редкой музыкальностью созвучий, стали горячо его хвалить.

— C'est du Pouchkine cela, — сказал кто-то из присутствующих.
— Non, c'est du Лермонтов, се qui vaudra son Pouchkine! — вскричал я. Лермонтов покачал головой.
— Нет, брат, далеко мне до Александра Сергеевича, — сказал он, грустно улыбнувшись, — да и времени работать мало остается; убьют меня, Владимир!

...В первых своих лирических произведениях Пушкин явился провозвестником человечности, пророком высоких идей общественных; но эти лирические стихотворения были столько же полны светлых надежд, предчувствия торжества, сколько силы и энергии. В первых лирических произведениях Лермонтова, разумеется, тех, в которых он особенно является русским и современным поэтом, также виден избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении; но в них уже нет надежды, они поражают душу читателя безотрадностию, безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувств... Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни; но везде вопросы, которые мрачат душу, леденят сердце... Да, очевидно, что Лермонтов поэт совсем другой эпохи и что его поэзия — совсем новое звено в цепи исторического развития нашего общества...

Бросая общий взгляд на стихотворения Лермонтова, мы видим в них все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия. В этой глубокой натуре, в этом мощном духе все живет; им все доступно, все понятно; они на все откликаются. Он всевластный обладатель царства явлений жизни, он воспроизводит их как истинный художник; он поэт русский в душе — в нем живет прошедшее и настоящее русской жизни; он глубоко знаком и с внутренним миром души. Несокрушимая сила и мощь духа, смирение жалоб, елейное благоухание молитвы, пламенное, бурное одушевление, тихая грусть, кроткая задумчивость, вопли гордого страдания, стоны отчаяния, таинственная нежность чувства, неукротимые порывы дерзких желаний, целомудренная чистота, недуги современного общества, картины мировой жизни, хмельные обаяния жизни, укоры совести, умилительное раскаяние, рыдания страсти и тихие слезы, как звук за звуком, льющиеся в полноте умиренного бурею жизни сердца, упоения любви, трепет разлуки, радость свидания, чувство матери, презрение к прозе жизни, безумная жажда восторгов, полнота упивающегося роскошью бытия духа, пламенная вера, мука душевной пустоты, стон отвращающего самого себя чувства замершей жизни, яд отрицания, холод сомнения, борьба полноты чувства с разрушающею силою рефлексии, падший дух неба, гордый демон и невинный младенец, буйная вакханка и чистая дева — все, все в поэзии Лермонтова: и небо и земля, и рай и ад... По глубине мысли, роскоши поэтических образов, увлекательной, неотразимой силе поэтического обаяния, полноте жизни и типической оригинальности, по избытку силы, бьющей огненным фонтаном, его создания напоминают собою создания великих поэтом.

Пушкин — дневное, Лермонтов — ночное светило русской поэзии. Вся она между ними колеблется, как между двумя полюсами — созерцанием и действием. Созерцание, отречение от действия для Пушкина — спасение, для Лермонтова — гибель поэта, ржавчина клинка.

У Пушкина жизнь стремится к поэзии, действие к созерцанию; у Лермонтова поэзия стремится к жизни, созерцание — к действию. Самое тяжелое, роковое в судьбе Лермонтова — не окончательное торжество зла над добром, как думает Вл. Соловьев, а бесконечное раздвоение, колебание воли, смешение добра и зла, света и тьмы.

Это и есть примерное состояние человеческих душ, тех нерешительных ангелов, которые в борьбе Бога с дьяволом не примкнули ни к той, ни к другой стороне. Для того чтобы преодолеть ложь раздвоения, надо смотреть не назад, в прошлую вечность, где борьба эта началась, а вперед, в будущую, где она окончится с участием нашей собственной воли. Лермонтов слишком ясно видел прошлую и недостаточно ясно будущую вечность: вот почему так трудно, почти невозможно ему было преодолеть ложь раздвоения.

Не совсем человек — это сказывается и в его отношении к смерти. Положительного религиозного смысла, может быть, и не имеет его бесстрашие, но оно все-таки кладет на личность его неизгладимую печать подлинности: хорош или дурен, он, во всяком случае, не казался, а был тем, чем был. Никто не смотрел в глаза смерти так прямо, потому что никто не чувствовал так ясно, что смерти нет.

Когда я сомневаюсь, есть ли что-нибудь кроме здешней жизни, мне стоит вспомнить Лермонтова, чтобы убедиться, что есть. Иначе в жизни и в творчестве его все непонятно — почему, зачем, куда, откуда, — главное, куда?

Привить читателю чувство порочного героя не входило в задачу Пушкина, даже было прямо враждебно этой задаче. Напротив, Лермонтов стремился переступить рампу и увлечь за собою зрителя. Он не только помещал зрителя в центре событий, но и заставлял его самого переживать все пороки и злобы героев. Лермонтов систематически прививает читателю жгучий яд страстей и страданий. Читательский покой ему так же несносен, как покой собственный. Он душу читателя водит по мытарствам страстей вместе с душой действующего лица. И чем страшней эти мытарства, тем выразительнее становится язык Лермонтова, тем, кажется, он полнее ощущает удовлетворение. Лучшие свидетельства тому — некоторые страницы из «Героя нашего времени» (особенно «Бэла»), «Хаджи Абрек», «Преступник», уже названный мною, «Измаил-Бей».

Лермонтовские герои, истерзанные собственными страстями, ищущие бурь и самому раскаянию предающиеся, как новой страсти, упорно не хотят быть только людьми. Они «хотят их превзойти в добре и зле» — и уж во всяком случае превосходят в страдании. Чтобы страдать так, как страдает Демон, надо быть Демоном.

Здесь впервые в русской поэзии «безобразная красота» является не романтическим украшением, не завитком, не безобразною частностью, призванной только подчеркнуть, оттенить основную красоту целого, а действительным, полным признанием страсти космической, безобразия и зла мирового. Вот где отличие поэзии Лермонтова от среднего, так сказать, «нормального» романтизма. У романтиков мир, сам по себе прекрасный, еще украшен, сдобрен пороком и безобразием, — злом, вводимым в малых дозах, как острая и вредная приправа.

По Лермонтову, порочный и страстный, а потому безобразный мир пытается скрыть лицо под личиною красоты. И это ему удается. «Красота безобразия» — соблазн, к которому прибегает зло.

Поэзия Лермонтова — поэзия страдающей совести. Его спор с небом — попытка переложить ответственность с себя, соблазненного миром, на Того, кто этот соблазнительный мир создал, кто «изобрел» его мучения.

В послелермонтовской литературе вопросы совести сделались мотивом преобладающим, особенно в прозе: потому, может быть, что она дает больше простора для пристальных психологических изысканий. И в этом смысле можно сказать, что первая русская проза — «Герой нашего времени», в то время, как «Повести Белкина», при всей их гениальности, есть до известной степени еще только проза французская.

Лермонтов первый открыто подошел к вопросу о добре и зле не только как художник, но и как человек, первый потребовал разрешения этого вопроса как неотложной для каждого и насущной необходимости жизненной, — сделал дело поэзии делом совести.

Что сам Лермонтов был одинок, «как замка мрачного, пустого ничтожный властелин», что песни земли долго казались ему скучны, что было ему и скучно, и грустно («мне скучно в день, мне скучно в ночь»), — это слишком ясно для всех его читателей. Несмотря на свою глубокую восприимчивость ко звукам небес, на изумительный внутренний слух, он долго не находил себе утешения в этой возвышенности своей природы и его давило «жизни тяготенье»: свое тяготение имеет не только земля, но и жизнь. От мелочных сует, как он сам говорит, его спасало вдохновение, — «но от своей души спасенья и в самом счастьи нет». Его угнетала тоска, «развалина страстей». Чаша бытия казалась ему пустой, чужой, и уже очень рано пресытился он ею, отверг вино жизни и очень рано пришел он к сознанию того, что радости и горести, чувства и желания, вся психика вообще не заслуживают повторения. Нетрудно подметить эту характерную тему его поэзии. Досрочность и одиночество приводят к идеалу бесследности, когда все переживаемое не напоминает ничего пережитого. Жизнь интересна только в своей однократности, однозначности, она не должна повторяться — «не дважды Бог дает нам радость» и «кто может дважды счастье знать?».

Душу нельзя ампутировать. Если даже великим напряжением воли будут спугнуты призраки прошлого, все же останется от него безнадежная усталость и безочарование. Забвение и память будут попеременно -одерживать свои трудные победы, и одинаково будет страдать разрываемая ими душа. Этот раскол во всей его глубине чувствуют герои Лермонтова. Они страстно хотят бесследности — между тем «все в мире есть: забвенья только нет». Ради нее принимают они нечеловеческие формы, потому что она идет за пределы человеческого: они становятся демонами и дивами или, по крайней мере, надевают на себя их красивые личины, завидуя вечной молодости и безмятежности небожителей. Они точно пишут на своем знамени: homo sum et nihil divini a me alienum esse puto. Они хотели бы всю жизнь воплотить в одно неповторяющееся мгновение, которое бы молниеносно вспыхнуло и бесследно сожгло их в своем пламени. «Если б меня спросили, — говорит Печорин в «Княгине Лиговской», — чего я хочу: минуту полного блаженства или годы двусмысленного счастья, я бы скорей решился сосредоточить все свои чувства и страсти на одно божественное мгновение и потом страдать сколько угодно, чем мало-помалу растягивать их и размещать по нумерам, в промежутках скуки и печали».

Лермонтов глубоко любит это состояние нравственной тревоги и беспокойста, эти молнии души, эти грозы и угрозы, напряженную страстность минуты. Он знает, что такое избыток силы и крови. Все яркое, кипучее, огненное желанно и дорого ему. Он чувствует, что можно отдать целые века за искрометный миг единственного ощущения. И вот почему Кавказ, где все горит и трепещет, где все живет усиленной и роскошной жизнью, где высятся гордые горы, эти «пирамиды природы», — Кавказ является родною страной его жаждущему духу...

На высоте зла поэт не остался. Его сердце и творчество было «вьюгой зла занесено, как снегом- крест в степи забытой», — но вот именно этот крест, «любви символ ненарушимый», виднеется из-за многих его произведений, как увидел его сам Лермонтов на Крестовой горе, среди обвалов и потоков Кавказа. Крест и келья часто Завершают у него и очищают собою бурное дело крови. Страсть и ее драма разыгрываются у него в соседстве монастыря и в монастыре находят свою развязку. Боец и монах встречаются между собою в глубокой антитезе и глубоком родстве. Страстный и мятежный, Лермонтов именно в смирении и примирении нашел синтез между подавленностью безочарования и стремительной полнозвучностью жизни. Не сразу кажется убедительным, что Лермонтов был человек синтеза, и можно подумать на первый взгляд, будто душа его вечно протестовала, навсегда сохранила зияние баироновских тревог и сомнений, не слилась в единую гармонию и согласие с миром.

Безлюбовный, т. е. мертвый и потому своим прикосновением убивающий других, Печорин — не совсем живой и в литературе как художественный образ — не совсем понятный и доказанный в своей разочарованности. Недаром он слишком характеризует бамого себя, часто и пространно объясняет свою душу, дает обширные примечания к собственному психологическому тексту: читатели предпочли бы, чтобы сами за себя говорили его поступки, чтобы он в такой степени не помогал самому себе. И дневник он тоже ведет едва ли не больше всего из технических соображений: автору, а не герою нужен этот дневник.

Вообще, "Героя нашего времени" как художественное произведение больше всего спасает не фигура самого Печорина, в целом далеко не удавшаяся, а та обстановка, в которую он помещен, и то человеческое соседство, в котором рисуется его причудливый облик. Оттеняющие моменты здесь сами по себе являют высокую художественную ценность — большую, чем то, применительно к чему они задуманы в качестве факторов служебных. Все описательное, и почти все диалогическое, и все драматическое, то, что свободно от самохарактеристик Печорина, неодолимо приковывает к себе внимание и восхищение читателя. И прежде всего так уместна структура романа: на первый взгляд, перед нами — только эпизоды; но в действительности эти звенья рассказа имеют сокровенное органическое единство, потому что к Печорину идут его приключения, и встречи, и трагические анекдоты, и то, что случилось в Тамани, и то, что случилось с Вуличем. Все это не случайно, все это непременно бежит на ловца. Живописная жизненная дорога Печорина с ее авантюрами определяется особенностями его душевного строя. Затем, великое и прекрасное значение имеют здесь картины природы.

Чистейшее воплощение «смирного типа», пушкинская фигура, носитель целостного, хотя и невыраженного миросозерцания, спокойный и сердечный Максим Максимыч не только противоположен Печорину, но и выше его. Этот заурядный штабс-капитан, родной толстовскому капитану Тушину, действеннее и Печорина, и Демона, и всех эффектных и блестящих; он принадлежит к тем скромным героям жизни, которые на первый же зов ее откликаются подвигом, и не требуют награды, и не считают себя заслуживающими ее. Бескорыстный, светлый в своей обыкновенности, он как отец любил Бэлу, — а она, умирая, о нем не вспомнила; он, как отец опечаленный, украшал ее гроб: сколько чувства и душевной благости! Большая заслуга Лермонтова, эстетическая и этическая, важный штрих его биографии — то, что на Кавказе около Печорина он заметил и полюбил эту будничную фигуру. И вообще между противоположными категориями Печорина и Максима Максимыча всю свою короткую жизнь выбирала муза Лермонтова. Вот почему «Герой нашего времени» так характерен для его творчества. Поза и простота, гордыня и смирение, отголоски внешнего байронизма и отклики Пушкину — все это воплощается в Печорине и его бедном, обиженном приятеле. Лермонтов искал себя на пути между отрицанием и утверждением человека, т. е. между смертью и жизнью. И вот Печорин — мертвый, Максим Максимыч — живой.

Миссия Лермонтова — одна из глубочайших загадок нашей культуры. С самых ранних лет — неотступное чувство собственного избранничества, какого-то исключительного долга, тяготеющего над судьбой и душой; феноменально раннее развитие будущего, раскаленного воображения и мощного, холодного ума: наднациональность психического строя при исконно русской стихийности чувств; пронизывающий насквозь человеческую душу суровый и зоркий взор; глубокая религиозность натуры, переключающая даже сомнение из плана философских рассуждений в план богоборческого бунта.

У Лермонтова же его бунт против общества является не первичным, а производным: этот бунт вовсе не так последователен, упорен и глубок, как у Байрона, он не уводит поэта ни в добровольное изгнание, ни к очагам освободительных движений. Но зато лермонтовский демон не литературный прием, не средство эпатировать аристократию или буржуазию, а попытка художественно выразить некий глубочайший, с незапамятных времен весомый опыт души, приобретенный ею в лредсуществовании от встреч со столь грозной и могущественной иерархией, что след этих встреч проступал из слоев глубинной памяти поэта на поверхность сознания всю его жизнь. В. противоположность Байрону Лермонтов — мистик по преимуществу. Не мистик-декадент поздней, истощающейся культуры, мистицизм которого предопределен эпохой, модой, социально-политическим бытием, а мистик, если можно так выразиться, милостью Божьей; мистик потому, что внутренние его органы — духовное зрение, слух и глубинная память, а также дар созерцания космических панорам и дар постижения человеческих душ — приоткрыты с самого рождения и через них в сферу сознания просачивается вторая реальность: реальность, а не фантастика.

И наряду с этой тенденцией в глубине его стихов, с первых лет до последних, тихо струится, журча и поднимаясь порою до неповторимо дивных звучаний, вторая струя: светлая, задушевная, теплая вера.

Очевидно, в направлении еще большей, предельной поляризации этих двух тенденций, в их смертельной борьбе, в победе утверждающего начала и в достижении наивысшей мудрости и просветленности творческого духа и лежала несовершенная миссия Лермонтова. Но дело в том, что Лермонтов был не «художественный гений вообще» и не только вестник, — он был русским художественным гением и русским вестником, и в качестве таковых он не мог удовлетвориться формулой «слова поэта суть дела его».

Тема Родины и исторической судьбы русского человека всю жизнь сопутствует поэтическим размышлениям Лермонтова. Образы отечества — от первых стихов, запечатлевших картины русской осени («Осень», 1828), до проникнутого как бы молитвенным настроением стихотворения «Родина» и полного мучительных раздумий над судьбою целого поколения романа «Герой нашего времени» (1841)— неизменно определяют пафос лермонтовского творчества.

Пятнадцатилетним юношей записывает Лермонтов стихотворение «Русская мелодия», где национальный колорит, настроения, образы поражают удивительной рельефностью. В следующем году он создает начало поэмы «Олег», своеобразный исторический этюд в стихах, в котором на фоне стилизованных картин Древней Руси предстает перед читателем могучий «владетель русского народа». «Тени сильных», древние герои волнуют поэта:

Уже здесь наличествует характерное для Лермонтова противопоставление «деятельного» героического прошлого России и бездеятельности современного его поколения, мотив, так много значащий в понимании творчества поэта...

В том же году — вновь обращение к великому былому отечества, а также надрывный тон слышится в посвящении к поэме «Последний сын вольности» (1831):

Первой части предшествует эпиграф из бай-роновского «Гяура»: When shall such hero live again? (Когда такой герой будет жить вновь?) Эта ключевая мысль открывает, как увидим далее, одну из тайн зрелого Лермонтова... В поэме возникают картины древности: Русский Север, чистые волны славянских рек и «горсть людей», которые

Образы великого прошлого отчизны овладевают творческой мыслью поэта... Год спустя он записывает несколько замыслов и сюжетов из отечественной истории: шутливую поэму о приключениях богатыря, сказочную историю любви и подвигов молодого витязя, живущего при дворе князя Владимира, и др. Эти замыслы свидетельствовали о направлении творческих интересов и устремлений Лермонтова.

Захваченный русской тематикой, поэт обращается к народному творчеству и приходит к убеждению, что поэзию народную нужно искать нигде, «как в русских песнях». «Как жаль, — сетует он, — что у меня была мамушкой немка, а не русская — я не слыхал сказок народных, — в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности». И вместе с тем как удивительно тонко передает Лермонтов мелодику и характерную образность национальной песни («Русская песня», 1830; «Атаман», 1831; «Воля», 1831; «Песня», 1831, и др.), как проникновенны его стихотворения о родном крае!

Образы России вновь и вновь возникают в его поэзии... В стихотворении «Родина» Россия предстала во всей полноте своего духовного содержания. Неизменно упоминаемое, постоянно цитируемое, это стихотворение иногда не вполне осознается, ибо уже приобрело хрестоматийный глянец, за которым бывает нелегко различить бездонную глубину смысла. Но в нем значимо и значительно все, начиная от названия и кончая последним звуком...

«Люблю отчизну я...» — вот начало, которое прежде всего нуждается в осознании. «Отчизна», «отечество», «отчина», «отчество», «отец»... По отцу называют на Руси детей, и отчество как указание на связь с предками, с отцом свойственно славяно-русской традиции. Это ясно. Но далее речь идет о странной любви, «не победи-мой» рассудком, и вслед за тем возникает действительно на первый взгляд непонятное утверждение:

Нет, Лермонтов вовсе не отдавал дань историческому нигилизму, не отрицал значимости былого величия России, как иногда говорят некоторые его толкователи; строки эти — не поэтический прием, не художественная условность, придуманная для того, чтобы утвердить оригинальный взгляд на патриотизм. Ранние лермонтовские стихи о России, да и более поздние вплоть до «Бородина» подсказывают, что поэт отнюдь не противостоит пушкинскому взгляду: «Гордиться славою предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Но малодушие не было никогда свойственно поэту. Нет, не «отрадное мечтанье», а лишь чувство смущения и стыда возникает у истинного сына отечества, сравнивающего героические деяния предков и постыдное бездействие современников и их равнодушие к добру и злу. Отсюда — смущенная безотрадность в воспоминании о былом величии.

1. Человек и природа в творчестве М. Ю. Лермонтова,

2. «Люблю Отчизну я, но странною любовью...»

3. Лирика М. Ю. Лермонтова в моем восприятии.

4. Образы «простых людей» в произведениях А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова.

5. «Пророк» А. С. Пушкина и «Пророк» М. Ю. Лермонтова.

6. Трагическое и патриотическое в поэзии М. Ю. Лермонтова.

7. Русская история в поэзии М. Ю. Лермонтова.

8. «Странный человек» в творчестве М. Ю. Лермонтова.

9. «Герой времени» в лирике М. Ю. Лермонтова. (Судьба поколений 30-х годов XIX в. в поэзии М. Ю. Лермонтова.)

10. Философский и социальный смысл темы одиночества в произведениях М. Ю. Лермонтова.

11. Чем мне близка поэзия М. Ю. Лермонтова.

12. Личность и судьба в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».

13. «Неужели зло так привлекательно?» (Отчего любят Печорина, если он приносит страдания.)

14. Мастерство М. Ю. Лермонтова в изображении «истории души человеческой».

15. Особенности психологического анализа в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».

16. В чем автор согласен с Печориным и в чем спорит с ним.

17. Исповедь как средство самохарактеристики героя в произведениях М. Ю. Лермонтова.

18. Какие размышления в «Дневнике» Печорина вызывают у вас сочувствие (близки вам)?

19. М. Ю. Лермонтов и А. А. Блок (близость лирического героя).

20*. «Тебе, Кавказ, суровый царь земли, я посвящаю снова стих небрежный...» (тема Кавказа в творчестве Лермонтова).

21. «И, отзыв мыслей благородных, звучал, как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».

22*. «Пришло ему на мысль написать комедию вроде «Горе от ума»...» (А. Муравьев). Лермонтов и Грибоедов.

23*. «До смерти вами я заворожен, Пушкин и Лермонтов!» (Б. Чичибабин)

24*. «Не зарекайтесь тюрьмы и сумы — экая невидаль! Сердцу единственный выход из тьмы — Пушкин и Лермонтов». (Б. Чичибабин)

25. «Поэзия Лермонтова — поэзия страдающей совести» (В. Ходасевич).

26. Демон и Мцыри (от Демона к Мцыри).

27. Композиционное и художественное своеобразие романа «Герой нашего времени».

28. Основные мотивы лирики Лермонтова.

29. Народ и Родина в лирике Лермонтова.

30. Тема поэта и поэзии в творчестве Пушкина и Лермонтова.

31. Онегин и Печорин.

32. «Мцыри» как романтическая поэма.

33. Идейная связь лирики Лермонтова и романа «Герой нашего времени».

34. Грушницкий и Печорин.

35. Печорин — герой своего времени.

36. Женские характеры в романе «Герой нашего времени».

37. «Герой нашего времени» как социально-психологический роман.

38. Жанр и композиция романа «Герой нашего времени».

39. Приемы и средства изображения действительности в романе «Герой нашего времени».

40. Изображение Бородинского сражения у Лермонтова и у Толстого.

41. Образ «лишнего человека» в произведениях Пушкина и Лермонтова.

42. Роль предметно-бытовых деталей в прозе Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

43. Сюжетно-композиционное своеобразие поэмы Лермонтова «Мцыри».

44. Раздумья Лермонтова о своем поколении.

45. Герой, повествователь и автор в романе Лермонтова «Герой нашего времени».

46. Художественное новаторство Лермонтова в изображении человека.

47. Мастерство Лермонтова в изображении «внутреннего человека».

48. Образ Наполеона в лирике Пушкина и Лермонтова.

49. Способен ли Печорин к духовному возрождению?

50. Реализм и традиции романтизма в романе «Герой нашего времени».

51. М. Ю. Лермонтов в творчестве поэтов серебряного века.

52. Романтические стихи Пушкина и Лермонтова.

53. «Благородное негодование и глубокая грусть» в лирике Лермонтова.

54. «Железный стих, облитый горечью и злостью» (идейно-художественное своеобразие поэзии Лермонтова).

55. Судьба поэта-пророка в России (на примере лирики Пушкина и Лермонтова).

56. «Душа Печорина не каменистая почва» (В. Г. Белинский).

I. Основная задача, стоящая перед Лермонтовым при создании романа, — нарисовать образ «современного человека, каким он его понимает и... часто встречал», человека мыслящего и чувствующего, талантливого, но не сумевшего найти достойное применение своим «Силам необъятным». Решению этой задачи помогает композиция романа — «пяти картин, вставленных в одну общую раму».

II. Композиция «Героя нашего времени» сложная и оригинальная.

1. Стремление раскрыть внутренний мир героя отразилось в своеобразной композиции романа. В построении романа Лермонтов исходил не из событийной стороны его, а из основной задачи — изобразить «историю души человеческой» постепенно ввести читателя во внутренний мир героя.

2. Повествование в романе ведут три рассказчика: Максим Максимыч, проезжий офицер и Печорин. Максим Максимыч не может понять странные, «необыкновенные» поступки Печорина, объяснить их тем более, поэтому Максим Максимыч и не пытается пересказывать рассуждения Печорина, а только фиксирует его поступки («Бэла»).

3. В повести «Максим Максимыч» важнейшее средство характеристики Печорина — психологический портрет. Здесь мы видим главного героя глазами проезжего офицера (автора), схожего с Печориным по происхождению, по образованию, поэтому он может понять Печорина глубже, нежели Максим Максимыч.

4. В «Тамани», «Княжне Мери» и «Фаталисте» Лермонтов предлагает читателю путевые заметки и дневник своего героя.

5. Повести расположены в романе так, чтобы полнее, глубже раскрыть внутренний мир героя, его психику, поведение, характер.

6. В каждой части герой помещен в иную среду, показан в разных обстоятельствах, в столкновениях с людьми различного общественного положения и психического склада, благодаря этому он открывается всякий раз с новой стороны.

7. Расположение повестей с нарушением хро-

нологии в судьбе Печорина создает особую интригу. Не случайно в этом социально-психологическом романе присутствуют авантюрные элементы.

III. Впервые в русской литературе появляется такое беспощадное обнажение героем своей личности. Привычка к самоанализу сочетается с беспрерывным наблюдением над окружающими. Необычная композиция «Героя нашего времени» до сих пор вызывает споры и служит предметом литературоведческих исследований.

Композиция стала средством выражения художественного замысла Лермонтова, средством изображения характера героя.

I. Психологизм искусства — художественное изображение внутреннего мира человека.

1. Романтизм сконцентрировал внимание на внутренней жизни героя.

2. Реализм исследует внутреннюю и внешнюю жизнь в их взаимозависимости, взаимовлиянии.

П. Раннее творчество Лермонтова романтично. Мир поделен надвое: холодный, бездушный внешний мир и мир души человека — живой, истинный. Противостояние миров. Анализ стихотворений «Русская мелодия», «Парус».

III. Реализм позднего Лермонтова.

1. Психологический портрет современника, не приемлющего бездуховность света: «Как часто, пестрою толпою окружен...» Взаимозависимость внешнего и внутреннего мира: герой стихотворения видит вокруг не лица, а «приличьем стянутые маски». И сам он должен притворяться, то есть тоже скрывать свое истинное лицо, вопреки желанию «смутить веселость их и дерзко бросить им в глаза железный стих, облитый горечью и злостью».

2. Психологический портрет поколения. Анализ «Думы».

3. Психологический портрет «героя времени» по роману «Герой нашего времени»:

а) черты романтизма и реализма в изображении внутреннего мира Печорина;

б) композиция романа: постепенное проникновение в суть личности Печорина;

в) рефлексия Печорина (по его журналу) — в форме исповеди;

г) анализ собственной личности: «Во мне два человека: один живет и действует, другой мыслит и судит его...»;

д) философское осмысление места личности в мире (по «Фаталисту»).

IV. Поиск гармонии и ее обретение в единении с миром. Анализ стихотворения «Выхожу один я на дорогу...».

V. Заключение. Внутренний мир героя, формирование личности самим человеком и окружающим его мирном — предмет исследования Лермонтова.

I. Главная тема Лермонтова — личность в процессе самопознания и самовоплощения. Лирика Лермонтова — летопись в процессе самопознания и самовоплощения. Лирика Лермонтова — летопись становления души, и в этой исповедальности истинное художественное открытие автора. Лирический герой Лермонтова предельно близок автору.

П. Душа и личность интересуют Лермонтова как главные реальности бытия. Тайна жизни и смерти воспринимается им в рамках вечной жизни духа. Миропонимание поэта строится на понятиях личности и Судьбы.

III. Духовный мир поэта и мир внешний поражают своей раздробленностью, нарушением взаимосвязей. Тяга к идеалу, к высшему совершенству при осознании несовершенства мира и человека — удивительная, чисто лермонтовская черта. Противоборство сил добра и зла в душе человека — основной конфликт лирического героя Лермонтова. Именно поэтому одного из ранних своих автобиографических героев назвал он «странным человеком». Исследование духовного мира человека бесконечно, и эту бесконечность открыл русской литературе М. Ю. Лермонтов.

IV. Основной творческий принцип поэта сформулирован в «Герое нашего времени»: «История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа...»

V. Исследуя истоки добра и зла, Лермонтов приходит к пониманию важнейшего жизненного закона: и добро и зло находятся не вне человека, но внутри него, в его душе.

I. «А он, мятежный, просит бури...» Любимые герои М. Ю. Лермонтова — бунтари, протестанты, «мятеж влечет к себе Лермонтова».

II. Поэма «Демон» наряду с «Мцыри» принадлежит к величайшим созданиям Лермонтова. Демон и Мцыри завершают две линии развития протестующего героя.

1. Одинокий бунтующий герой, противопоставляющий себя миру, неизбежно испытывает трагические последствия этого противостояния — основная мысль «Демона». Демон отвергает действительность, но и сам он отвергнут жизнью. Поэтичность и человечность Демона в том, что он страдающий и пострадавший, утраченную гармонию он пытается отыскать в любви, но и здесь стремление найти потерянную связь с миром оборачивается разрушением.

2. Герой «Мцыри» близок к Демону своей мя-тежностью, гордостью, непокорством и силою духа. Вместе с тем Мцыри далек от таких демонских качеств, как эгоистический индивидуализм, всеобщее отрицание и жажда мести. У Демона все связи с миром разорваны, он отвернулся от красоты «божьего мира», а Мцыри способен наслаждаться природой, поэзией жизни, он сохранил «веру гордую в людей». Идеалы Демона смутны, неясны ему самому, идеал Мцыри — свобода, он полон непреклонной воли найти свою потерянную родину.

3. Жизнеутверждающий смысл поэмы «Мцыри». Герой ее ни на минуту не отступает от своих идеалов, борется, пока может бороться. Не случайно В. Г. Белинский назвал Мцыри «любимым идеалом» Лермонтова.

4. Зрелый Лермонтов в своем творчестве шел не к «Демону», а через «Демона» и от «Демона». Могучая ненасытная жажда, переполняющая поэму «Мцыри», направлена в страну жизни, к земному многоцветному бытию, разлитому во вселенной, окружающему человека и все-таки трагически отделенному от него.

III. В образах Демона и Мцыри представлены самые яркие стороны личности любимых лермонтовских героев: гордая независимость к несправедливому и прозаическому порядку жизни, страдания и тоска, страстные мечты и мятежные порывы.

1. Роман «Герой нашего времени» написан Лермонтовым в последний период жизни, в нем нашли отражение все основные мотивы творческого поэта.

2. Мотивы свободы и воли — центральные в

лирике Лермонтова. Поэтическая свобода и внутренняя свобода личности в стихотворении «Прощай, немытая Россия!», побег лирического героя «за стену Кавказа». Действие романа происходит также на Кавказе. Печорин покидает Центральную Россию в поисках личной независимости и духовной свободы.

3. Мотив одиночества, пронизывающий всю лирику Лермонтова, особо отчетливо звучит в романе. Печорин одинок — это одиночество лирического героя стихотворения «И скучно, и грустно...». Индивидуализм Печорина. В чем вина и в чем беда героя?

4. Одиночество, душевная опустошенность Печорина, его рефлексия не позволяют ему найти себя в интимных человеческих связях. Он обречен на трагическую развязку Любви, дружбы. В лирике Лермонтова также звучат горькие слова об «отраве поцелуя», о «клевете друзей» («Благодарность», «Тучи»).

5. Смысл названия романа. Истоки трагедии поколения. Анализ новеллы «Фаталист». Анализ стихотворения «Дума».

6. Один из важнейших философских аспектов лирики Лермонтова — осмысление миссии художника. Анализ стихотворений «Пророк», «Поэт», предисловия автора к роману «Герой нашего времени» и предисловия к главе «Журнал Печорина». Для Лермонтова задача художника, писателя — исследование «истории души человеческой», цель которого— заставить людей глубже заглянуть в себя, переоценить себя и мир, вернуться к истинным и духовным ценностям.

I. О каком герое идет речь?

1. Но людям я не делал зла, И потому мои дела Немного пользы вам узнать, — А душу можно ль рассказать?

2. ...рука судьбы

Меня вела иным путем... Но нынче я уверен в том, Что быть бы мог в краю отцов Не из последних удальцов.

3. Он встретил смерть лицом к лицу, Как в битве следует бойцу.

4. Ходит плавно — будто лебедушка; Смотрит сладко — как голубушка; Молвит слово — соловей поет...

5. ...Сама бледная, простоволосая, Косы русые расплетенные Снегом-инеем пересыпаны; Смотрят очи мутные как безумные; Уста шепчут речи непонятные.

6. ...Закачался, упал замертво; Повалился он на холодный снег. На холодный снег, будто сосенка, Будто сосенка, во сыром бору Под смолистый под корень подрубленная.

7. То черной бровью поведет, То вдруг наклонится немножко, И по ковру скользит, плывет Ее божественная ножка; И улыбается она, Веселья детского полна.

8. На нем был офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти; смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду.

9. Он был такой тоненький, беленький, на нем мундир был такой новенький, что я тотчас догадался, что он на Кавказе у нас недавно.

10. Славный был малый, смею вас заверить; только немножко странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день, на охоте; все иззябнут, устанут— а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что простудился.

11. А уж какой был головорез, проворный на что хочешь: шапку ли поднять на всем скаку, из ружья ли стрелять. Одно было в нем нехорошо: ужасно падок был на деньги.

12. Рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий... А уж ло-вок то, ловок-то был, как бес! Бешмет всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре.

13. Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души испытанной и высокой.

14. Она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и знает алгебру. (Как звали дочку?)

15. ...Она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка.

16. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка.

17. Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов...

18. Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные — признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади.

19. Необыкновенная гибкость ее стана, особенное, ей только свойственное наклонение головы, длинные русые волосы, какой-то золотистый отлив ее слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос — все это было для меня обворожительно.

II. Кто это сказал?

1. Эта гордая знать смотрит на нас, армейцев, как на диких. И какое им дело, есть ли ум под нумерованной фуражкой и сердце под толстой шинелью.

2. Милый мой, я ненавижу людей, чтобы их не презирать, потому что иначе жизнь была бы слишком отвратительным фарсом.

3. Я стал читать, учиться — науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди— невежды, а слава— удача, и, чтоб добиться ее, надо только быть ловким.

4. ...Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен.

5. Я помню — в этот раз, больше чем когда-нибудь прежде, я любил природу. Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей!

6. ...Пробегая мыслию прошедшее, спрашиваю себя: отчего я не хотел ступить на этот путь, открытый мне судьбою, где меня ожидали тихие радости и спокойствие душевное? Нет, я бы не ужился с этой долею! Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига...

7. В первой молодости я был мечтателем; я любил ласкать попеременно то мрачные, то радужные образы, которые рисовало мне беспокойное и жадное воображение.

8. Да, я всегда знал, что он ветреный человек, на которого нельзя надеяться... А право, жаль, что он дурно кончит... да и нельзя иначе! Уж я всегда говорил, что нет проку в том, кто старых друзей забывает!

III. Разное

1. Каково полное название «Песни про купца Калашникова»?

2. Укажите местоположение монастыря, в котором томился Мцыри.

3. Герою Лермонтова, как и герою Пушкина, являлась золотая рыбка. В каком произведении Лермонтова и кому?

4. Как называлось школьное сочинение Лермонтова по русской словесности?

5. Как звали отца Степана Калашникова?

6. Как Печорин относился к музыке?

7. Какие стихотворные размеры предпочитал Лермонтов?

8. Назовите достопримечательность Пятигорска, где — каждый в свое время — побывали герои Лермонтова и Ильфа и Петрова. Кто эти герои? Назовите их имена.

9. Найдите несоответствие в стихах:

10. О ком написал Лермонтов?

11. О ком эти слова поэта?

12. С кем из ближайшего окружения А. С. Пушкина был дружен Лермонтов?

13. Назовите литературные места, связанные с именем Лермонтова.

14. У какого произведения Лермонтова было более 7 редакций?

15. Автор каких строк Пушкин, а каких Лермонтов?

16. Как звали Печорина?

17. Кто автор стихов о Москве?

18. Какие стихи Лермонтова были положены на музыку?

19. Кто из поэтов серебряного века писал о Лермонтове?

20. Какие произведения Лермонтова написаны на историческую тему? 21. Чья песня? Из какой повести?

22. Известно, что творчество Лермонтова теснейшим образом связано с Кавказом. Когда он побывал там впервые?

23. Откуда, по мнению Лермонтова, происходили его предки по отцовской линии?

24. К какому старинному дворянскому роду принадлежал Лермонтов по материнской линии?

25. Были ли знакомы Лермонтов и Пушкин?

26. «Ужасная судьба отца и сына жить розно и в разлуке умереть...» Какими фактами биографии Лермонтова навеяны эти строки?

27. Назовите художников, написавших наиболее известные портреты Лермонтова.

28. Назовите причины первой и второй ссылок Лермонтова на Кавказ.

29. В каких учебных заведениях учился Лермонтов?

30. Каково современное название Шат-горы, упоминаемой Лермонтовым в стихотворении «Спор»?

31. В Благородном пансионе учились многие выдающиеся деятели русской культуры. Кто они?

32. Были ли знакомы Н. В. Гоголь и М. Ю. Лермонтов?

33. Где похоронен Лермонтов?

I. О каком герое идет речь?

1. Мцыри. 2. Мцыри. 3. Барс. 4. Алена Дмитриевна. 5. Алена Дмитриевна. 6. Кирибеевич. 7. Тамара. 8. Максим Максимыч. 9. Печорин. 10. Печорин. 11. Азамат. 12. Казбич. 13. Доктор Вернер. 14. Княгиня, мать княжны Мери. 15. Вера. 16. Вулич. 17. Печорин. 18. Печорин. 19. Девушка-контрабандистка.

II. Кто это сказал?

1. Грушницкий. 2. Грушницкий. 3. Печорин. 4. Печорин. 5. Печорин перед дуэлью. 6. Печорин. 7. Печорин. 8. Максим Максимыч о Печорине.

III. Разное

1. «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».

2. Там, где, сливался, шумят, Обнявшись, будто две сестры, Струи Арагвы и Куры.

3. Мцыри. 4. Панорама Москвы. 5. Парамон. 6. «...я люблю музыку в медицинском отношении». 7. Ямб, хорей. 8. Провал. 9. У львицы нет гривы. 10. Тамара. 11. Демон. 12. Л. С. Пушкин, Ё. А. Карамзина, С. Н. Карамзина, Н. Н. Пушкина. 13. Москва, Санкт-Петербург, Пятигорск, Кисловодск, Тарханы Пензенской губернии. 14. Демон. 15. Лермонтов, Пушкин. 16. Григорий Александрович. 17. Пушкин, Лермонтов. 18. «Выхожу один я на дорогу», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Маскарад». 19. Дмитрий Мережковский, Владимир Соловьев, Владислав Ходасевич. 20. «Бородино», «Два великана», «Песня про купца Калашникова». 21. Девушка-контрабандистка («Тамань»). 22. В 1820 г. с бабушкой. 23. От шотландского рода Лермонтов. 24. Арсеньевы — Столыпины. 25. Нет. 26. В марте 1817 г. отец Лермонтова уехал из Тархан, оставив сына на попечение бабушки. 27. Ф. О. Будкин, К. А. Горбунов, Т. Е. Заболотский, Л. И. Клюндер и сам Лермонтов. 28. Поводом для первой ссылки стало стихотворение «Смерть поэта», второй — дуэль с Барантом. 29. Благородный пансион при Московском университете, Московский университет, Школа гвардейских подпрапорщиков в Петербурге. 30. Эльбрус. 31. В. А. Жуковский, А. С. Грибоедов, В. Ф. Одоевский, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев. 32. Да. 33. Сначала в Пятигорске, затем его прах был перевезен в Тарханы Пензенской губернии.

Лермонтов М. Ю. Соч.: В 6 т. М.; Л., 1954— 1957.

Лермонтов М. Ю. Соч.: В 4 т. Л., 1979—1981.

Айхенвальд Ю. Лермонтов. Заметка о «Герое нашего времени». Мережковский о Лермонтове // Силуэты русских писателей. М., 1994.

Алексеев Д. А., Пискарев Б. А. Тайны гибели Пушкина и Лермонтова. М., 1991.

Андроников И. Л. Лермонтов. Исследования и находки. М., 1969.

Андроников И. Л. Великая эстафета. М., 1975.

Анненский И. Ф. Юмор Лермонтова: Об эстетическом отношении Лермонтова к природе // Книги отражений. М., 1979.

Белинский В. Г. М. Ю. Лермонтов: Статьи и рецензии. Л., 1940.

Бродский Н. Л. М. Ю. Лермонтов: Биография. Т. 1. М., 1945.

Висковатый П. А. М. Ю. Лермонтов: Жизнь и творчество. М., 1891. Факсимильное воспроизведение. М., 1989.

Герштейн Э., Г. «Герой нашего времени» Лермонтова. М., 1976.

Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. М., 1986.

Гурвич И. А. Русская классика XIX века как литературное явление: Учеб. пособие. М., 1991.

М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1972.

Лермонтовская энциклопедия. М., 1981.

Литературное наследие. Т. 43—44. М., 1941; Т. 45—46. М., 1948; Т. 58. М., 1952.

Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова. М.;Л., 1964.

Мануйлов В. А. Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова. М.; Л., 1964.

Мануйлов В. А. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Комментарий. М.; Л., 1975.

Мережковский Д. С. М. Ю. Лермонтов — Поэт сверхчеловечества // В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991.

Наровчатов С. Лирика Лермонтова. М., 1964.

Петросов К. Г. Из пламя и света рожденное слово. М., 1992.

Розанов В. В. М. Ю. Лермонтов (к 60-летию кончины) // Мысли о литературе. М., 1989.

Троицкий В. Ю. Поэзия тревожной мысли // Литература в школе. 1991. № 6.

Ходасевич В. Фрагменты о Лермонтове // Наш Лермонтов. Спец. вып. «Лит. газеты» и «Лит. России». 1—2 июля 1989г.

Эйхенбаум Б. М. Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961.